Совсем не хочется верить в то, что слово наркотики или наркоманка связано со светлым, романтично-интригующим образом Мэрилин Монро. Да, к сожалению, это был лишь сценический образ обычной женщины из Лос-Анджелеса. Нелегкая судьба актрисы и фотомодели сделала свое дело.
Практически всю свою жизнь Монро пила сильнодействующие успокоительные и снотворные, в основе которых содержались наркотики-барбитураты.
Барбитураты - лекарственные вещества, используемые в середине XX века в качестве успокоительных и снотворных. Барбитураты обладают противосудорожным и наркотическим действием. Вследствие их длительного приема возникает психологическая и физическая зависимость. В настоящее время врачи заменили барбитураты на более безопасные вещества.
С 1955 года Мэрилин Монро уже не могла обходиться без употребления дополнительных средств, иначе, наркотиков. Перед сном она употребляла снотворное, а по утрам стимулирующие вещества, сочетая их с алкоголем.
По одной из версий о смерти знаменитой актрисы - она скончалась 5 августа 1962 года и причиной стали именно «аптечные наркотики».
ЗАПИСАТЬСЯ НА БЕСПЛАТНУЮ КОНСУЛЬТАЦИЮ
Поможем мотивировать человека, чтобы у него появилось желание избавиться от зависимости.
Дадим рекомендации, как общаться с наркозависимым.
Круглосуточно
Выезд 24 часа в сутки,
в выходные и праздники
Оперативно
Бригада прибудет на место
через 30-50 минут
Официально
Лицензия на медицинскую деятельность
Безопасно
Сертифицированные врачи
со стажем от 5 лет
Конфиденциально
Не фиксируем данные, не ставим на учёт
Оплата на месте наличными или картой, выдаём чек
Не навязываем услуги,
в которых нет необходимости
Больничный лист
Выписываем больничный
на период лечения в клинике
Читайте на этой странице:
Тягости судьбы
Монро никогда не знала своего отца и иногда предполагала, что её отец — Кларк Гейбл. Однако нет никаких свидетельств и доказательств, что её мать Глэдис и Кларк были знакомы или когда- либо встречались. Мать Монро страдала психическим заболеванием и в конечном итоге была помещена в заведение для душевнобольных.
В семь лет Монро пришлось познать жизнь в приемных семьях, где она несколько раз подвергалась сексуальному насилию; согласно её слов, её изнасиловали в одиннадцать лет. Будучи взрослой, Монро утверждала, что одно из самых ранних воспоминаний о её матери, было, как мать пыталась задушить её подушкой в детской кровати. У Монро была сводная сестра, с которой она не была близка; они виделись не более шести раз. Ребёнок большую часть времени проводил в приёмной семье и в приюте для сирот.
Некоторое время семья Годдардов заботилась о Монро. Пара была глубоко религиозной и придерживалась фундаментальных доктрин, кроме других запретов, девочке, также запрещалось ходить в кино. В 1942 году пара была вынуждена переехать на Восточное побережье, но не смогла себе позволить взять Монро с собой. Девушке предстояло снова вернуться в приют.
Первое замужество
Замужество показалось хорошим решением жизненных проблем, и она вышла замуж за моряка торгового флота Джимми Догерти, в возрасте 16 лет. Из школы её отчислили в возрасте 15 лет. Моряка отправили в южную часть Тихого океана, а Монро пошла работать на фабрику боеприпасов в Ван-Найсе.
Девушке пришлось работать на военном заводе, чтобы хоть как то прокормить себя. Судьба благоволила ей и её заметил фотограф, искавший образы тружеников тыла, для поддержания боевого духа солдат на фронте. Так Норма Джин стала фотомоделью.
Моряк вернулся лишь в 1946 году и не нашёл свою жену Норму — фабричную работницу, её больше не существовало, но появилась фотомодель, которая мечтала стать актрисой. Как Жан Харлоу и Лана Тернер.
Карьерные успехи
Фотограф видимо знал, чего не достаёт солдатам и рискованные фотографии модели стали очень популярны, но уже на другой войне — в Корее. Армейское издание Stars & Stripes (звёзды и полосы- флаг США) присвоило ей звание “Мисс Чизкейк 1951 года “. Правда в то время она уже взяла себе сценический псевдоним Мерилин Монро.
Монро отблагодарила своих военных поклонников, когда прервала свой медовый месяц со вторым мужем и приехала морально поддержать войска в Корее в феврале 1954 года. Она и ДиМаджио только что приехали в Японию провести свадебное путешествие, когда её попросили выступить для военных, что она и сделала, к большому разочарованию своего нового мужа.. Её выступление на сцене в фиолетовом, искрящемся платье имело оглушительный успех. Она провела десять концертов за четыре дня, несмотря на морозы.
Монро заработала пневмонию, но как она сама отмечала: -”Это было лучшее, что когда- либо случалось со мной. Я никогда не чувствовала раньше себя звездой в моём сердце “. Стремясь к карьере в киноиндустрии, Монро много работала, брала уроки сценического мастерства, пыталась проникнуться жизнью персонажей, которых она играла в кино.
Чтобы правдоподобно сыграть роль труженицы консервного завода, она некоторое время рубила рыбам головы на конвейере. Несомненно, Монро не пережила мгновенного успеха, но она всегда была готова к торжеству своей карьеры.
В какой то момент она сказала: «Если сто процентов киностудий сказали бы мне, что я не смогу взойти на вершину, я бы им не поверила». В 1956 году, Монро проходила свидетелем по делу драматурга Артура Миллера, который был вовлечён в коммунистическое движение. За отказ разоблачить своих единомышленников, ему грозил тюремный срок.
Монро поддерживала Миллера несмотря на опасность разрушить свою карьеру. Её публичная поддержка, вероятно, помогла ему избежать тюремный срок. Вероятно, чтобы спасти его от приговора, она даже согласилась выйти за него замуж. Она дважды выходила за Миллера: в первый раз на гражданской церемонии, а затем на еврейской, для чего ей пришлось обратиться в Иудаизм. Её отношения с Миллером, которые закончились разводом в 1961 году, не единственное, что затягивало её в большую политику.
Со своей бывшей соседкой по комнате, Шелли Уинтер, она посещала митинги против нарушения прав и свобод. Монро, даже, собиралась съездить в Советский Союз. Поездка не состоялась, но ФБР завело досье на артистку. В 1960 году Мерлин была избрана заместителем делегата в Демократической конвенции штата Коннектикут. Она поддерживала голливудское подразделение Комитета по разумной ядерной политике. “Мой кошмар — это водородная бомба. А, что твой “- это вопрос Монро репортёрам.
Страхи и болезни
Всю недолгую жизнь, Монро преследовал страх потерять здравомыслие. Она принимала таблетки, плохо спала, теряла в весе и поэтому, плохо отреагировала, когда попала в закрытую комнату с мягкими стенами. Мерлин пыталась бежать, сломала окно и грозилась порезать себя куском стекла. Плохое поведение привело её к другой форме содержания.
Она писала своим учителям актёрского мастерства, Ли и Паулу Страсбергам, но они не смогли её освободить. Только бывший муж, ДиМаджио, пообещав разнести больницу на куски и предать негативной огласке заведение, смог добиться перевода Монро в пресвитерианскую больницу Колумбийского университета. Там она получила уход и лечение в отдельной комнате. Пребывание в больнице было не долгим, но её здоровье было сильно подорвано. Актриса страдала камнями в желчном пузыре, а зависимость от наркотиков была настолько серьёзной, что макияж ей наносили пока она ещё спала под воздействием барбитуратов.
Монро много занималась благотворительностью и не оставляла без внимания проблемы нуждающихся. Особенно она была щедра к детям, вспоминая своё детство в приюте и в фостерных семьях. Свой дом появился у Монро только на последнем году жизни, а другой собственности у неё было удивительно не много.
Из того немногого, что она ценила, была фотография Альберта Эйнштейна с автографом: Мерилин с уважением и любовью и благодарностью. “Она стала жертвой придурков и сенсаций “- Сэр Лоуренс Оливье.
Смерть актрисы
5 августа 1962 года, всего в 36 лет, Мерилин Монро умерла в своем доме в Лос Анджелесе. Возле её постели была обнаружена пустая бутылка из-под снотворного. Официальная причиной смерти была признана передозировка наркотиков.Ходили слухи, что её смерть связана с президентом Кеннеди и /или его братом Робертом.
Фильмы с участием Монро, собрали более 200 миллионов долларов. Сегодня она по прежнему считается одним из самых популярных символов сексуальной привлекательности и красоты, и её помнят за своеобразное чувство юмора и хитрого ума: однажды репортёр спросил её, что она одевает в постель, на время сна? Она ответила: “ Chanel Number 5 “.
Монро была похоронена в её любимом платье от Эмилио Пуччи в так называемом “Гробе Кадиллака “- самом высококачественном гробе из массивной твердой бронзы отделанной шелком цвета шампанского. Ли Страсберг произнёс небольшую хвалебную речь перед малочисленной группой друзей и семьи. Хью Хефнер купил склеп рядом с Монро, а бывший муж Мерилин, Джо ДиМаджио оплатил доставку цветов на могилу на следующие 20 лет.
Некоторые аспекты истории Монро, такие как репутация “немой блондинки “, которой нечего предложить зрителям, кроме сексуальной привлекательности, и споры о том, была ли её смерть самоубийством, случайной передозировкой или чем то более зловещим. Эти факты часто затмевали всё остальное. Хочется, чтобы из-за вымыслов и сплетен проявился образ реальной женщины и её трагической судьбы.
Не секрет, что вещи, когда-либо принадлежавшие или хотя бы раз побывавшие в руках той или иной знаменитости, со временем становятся не только музейными экспонатами, но и аукционными лотами. С молотка уходит буквально все, что хорошо (а иногда и не очень) сохранилось до наших дней: кастрюли, часы, рубашки, чековые книжки, просроченные лекарства, фотографии, носовые платки, бигуди, украшения и другие вещи звезд. Несколько дней назад, например, было объявлено, что летом в Лос-Анджелесе состоится очередной аукцион, посвященный киноактрисе Мэрилин Монро. На этот раз организаторы торгов собираются продать рентгеновский снимок, лыжи и духи дивы. Как дорого сейчас ценится то, что когда-то, возможно, не стоило Монро ни цента?
Мэрилин Монро, бесспорно, одна из самых знаменитых актрис XX столетия, чьи вещи регулярно становятся предметом всевозможных торгов. Иногда одежду или драгоценности звезды удается добыть независимым аукционным домам, а иногда продажу вещей, связанных с именем блистательной Мэрилин, устраивают и более солидные учреждения, например знаменитый Christie"s.
Предстоящий аукцион вещей Монро, на котором и будут проданы рентгеновский снимок звезды и другие подобные мелочи, назначен на 26 июня и будет проходить в Лас-Вегасе. Устроителем торгов выступила компания Julien"s Auctions, специализирующаяся на продаже предметов коллекционирования, связанных со знаменитостями мирового масштаба.
Так, Julien"s уже продавал вещи и "короля поп-музыки" Майкла Джексона (например, знаменитую белую перчатку), и "короля рок-н-ролла" Элвиса Пресли (позолоченный пистолет), а также непревзойденного Джона Леннона (белый костюм) и, разумеется, несравненной блондинки Мэрилин Монро (выполненный актрисой рисунок).
Около года назад Julien"s Auctions решил не ограничиваться скромными лотами типа телефонной книги Монро и выставил на продажу целую коллекцию одежды, аксессуаров, мебели и фотографий голливудской звезды. Вниманию коллекционеров представили не только традиционные для Мэрилин постеры в стиле пин-ап, но также ее зонтик, юбки, ремешки, ящичек для хранения драгоценностей, сумочки, меховую накидку, шляпки, домашнюю одежду, рецепты на медикаменты, расписки на покупку алкоголя, пудру, очки и даже бигуди.
Стоит отметить, что прикоснуться к легенде смогли себе позволить не только богатые коллекционеры, но и те поклонники актрисы, которые не готовы к чрезмерным тратам. Например, постеры с изображением Монро продавались на прошлогоднем летнем аукционе в среднем по 500 долларов за штуку, рекламный транспарант к фильму 1955 года "Зуд седьмого года" был продан за 320 долларов, а телефонный счет артистки - за 400 долларов.
Вещи из гардероба Мэрилин были проданы подороже, однако их при желании также можно было приобрести. Шарф звезды ушел с молотка за две тысячи долларов, ремень для юбки - за полторы тысячи, а подушка - за 800 долларов. Кстати, и бигуди актрисы также могли оказаться по карману особенно преданным поклонникам Монро - их финальная стоимость составила чуть более тысячи долларов.
Само собой, наиболее внушительные суммы аукционному дому удалось выручить за предметы гардероба Монро, принадлежавшую ей мебель, посуду, книги и привезенные актрисой сувениры из разных стран. Белый меховой палантин, который Мэрилин носила в сочетании с атласным платьем, был продан за 69 тысяч долларов (для сравнения: меховая курточка актрисы и танцовщицы Энн Миллер, выставленная на том же аукционе, ушла за 600 долларов), за подписанную рукой артистки фотографию некий коллекционер отдал почти 20 тысяч долларов, за прогулочный пиджак - 27 тысяч, а за нежно-бежевое коктейльное платье - почти 13 тысяч.
Лучшие дня
Вещи Мэрилин Монро, как и хорошее вино, с каждым годом только дорожают. Многие коллекционеры, купившие пару лет назад какие-нибудь безделушки, которые актриса держала на подоконнике, вскоре с удовольствием выставят на торги свои приобретения и продадут их за гораздо большие деньги, чем потратили сами. Другие собиратели предметов быта звезд, напротив, терпеливо хранят у себя потенциальные лоты аукционов, дожидаясь подходящего момента для их продажи.
Так очередь дошла и до рентгеновского снимка груди Мэрилин Монро, за который коллекционеры поборются будущим летом. Ожидается, что лот будет продан примерно за тысячу долларов. Но иногда выставленные на аукцион вещи уходят с молотка за суммы, в несколько раз превышающие предварительную оценку. Так было с той же перчаткой Майкла Джексона: стартовая цена лота составляла десять тысяч долларов, максимальный эстимейт - 60 тысяч, а в итоге вещь продали за 350 тысяч долларов.
Кстати, вещи Джексона также будут выставлены на летнем аукционе в Лас-Вегасе. Количество лотов, так или иначе связанных с именем поп-исполнителя, просто зашкаливает: дом Julien"s приготовил для продажи буквально все, что когда-то принадлежало артисту - от концертных костюмов времен появления семейной группы Джексонов Jacksons 5 до легендарной кожаной куртки из клипа на песню "Thriller" 1982 года и мебели, стоявшей в поместье певца.
Кроме того, в рамках летних торгов уже традиционно будут продаваться вещи Элвиса Пресли, участников The Beatles, Джими Хендрикса, а также Оззи Осборна, Led Zeppelin, Боба Дилана, Джонни Кэша, Тома Петти и даже лидера Nirvana Курта Кобейна. В числе принадлежавших грандж-музыканту вещей, например, значится нарисованный им комикс про утенка, под конец истории оставшегося без головы. Между прочим, за рисунок предполагается выручить по меньшей мере полторы тысячи долларов.
Что же касается Мэрилин Монро, то среди ее вещей, которым предстоит обрести новых владельцев, оказался не только рентгеновский снимок, но и лыжи с инициалами М. М. Предположительно, именно эти лыжи актриса надевала во время одной из своих ранних фотосессий в середине 1940-х годов. Ну а помимо лыж, снимка, одежды и фотографий блондинки коллекционеры, как всегда, получат самое главное - возможность приобрести частичку легенды.
История болезни Мэрилин Монро
Сексуальный символ становится вещью, предметом,
а я не хочу быть предметом…
Мэрилин Монро
Слава означает подвергнуться испытанию,
проявить свою ценность и источать небольшое очарование…
И еще — устроить так, чтобы кто-то нас полюбил.
Г. Джеймс
Вот уж личность, которая не дает покоя биографам и полвека спустя после смерти. Сейчас на прилавках книжных магазинов лежит не меньше десятка книг о ней. Одно из последних изданий — книга Джоанны Лайт «Убийство Мэрилин Монро раскрыто» (М., «ЯУЗА-ПРЕСС», 2014). Еще одна, уже «сто первая», версия. В чем разница? Горькая констатация неизбежного? Обвинения врачей в «заговоре»? Но все это уже было…
1. «Не зови меня мамой, я не твоя мать!».
Этот ребенок появился на свет 1 июня 1926 года в 9:30 в родильном отделении городской больницы Лос-Анджелеса. Отдел регистрации рождений в бюро статистики департамента здравоохранения штата Калифорния записал новорожденную под именем Норма Джин Мортенсон. В 1946 году она стала называть себя Мэрилин Монро, но юридически изменила имя только в 1955 году.
Надо сказать, что ее наследственность по материнской линии (отец неизвестен) была отягощена. Так, 22 июля 1909 года в больнице для малоимущих штата Южная Калифорния умер в возрасте 43 лет от прогрессивного паралича (церебрального сифилиса) ее дед Отис Монро. Позже, 23 августа 1927 года, в больнице от острого миокардита на фоне «атипичного маниакально-депрессивного психоза» в возрасте 51 года умерла бабка актрисы Делла Монро. Правда, объективных доказательств правильности поставленных диагнозов ни в том, ни в другом случае не приводится. И бабка, и матушка Нормы Джин были весьма неразборчивы в отношениях с мужчинами, поэтому отец ее и «пожелал остаться неизвестным». Девочку вскоре отдали в семью неких Болендеров, которые за умеренную плату (20 долларов в месяц) согласились воспитывать ребенка. Хотя Норма никогда не была неухоженной замарашкой, ею занимались, но ее воспитательница Ида Болендер однажды с напором сказала девочке: «Не зови меня мамой, я не твоя мать». Родная мать для нее была просто «женщиной с красными волосами», которая почему-то иногда приезжала.
Когда девочке исполнилось семь лет, мать забрала ее от Болендеров. Тогда же она впервые побывала в Голливуде. Получив у Болендеров твердое религиозное воспитание, Норма пришла в ужас от «веселой жизни»
матушки: песни, пляски, выпивка, карты, масса друзей и подружек. Монро писала позднее: «…я была просто в шоке от их поведения и думала, что все они неминуемо отправятся в ад».
Сама Норма в это время целыми днями сидела в кинотеатрах и была в полном восторге. Во втором классе школы изменилось и ее имя: вместо Jeane ее записали как Jean.
Семья девочки подтверждала свою ненормальность: 29 мая 1933 года Тилфорд Хоген, прадед Нормы, повесился в собственном сарае. После этого мать девочки Глэдис Перл Монро Бейкер Мортенсен (так ее звали) впала в тяжелую депрессию и в начале 1934 года была помещена в специализированное лечебное учреждение. Там некоторое время спустя доктора констатировали, что она «периодически отдается религиозным чувствам; временами испытывает глубокую депрессию и беспокойство».
Два года Норма провела в приюте для сирот (расположенном в Голливуде!), затем ее воспитывала подруга матери Грейс Мак-Ки, которая, когда девочке исполнилось 11 лет, стала водить ее к парикмахеру и учила делать макияж. Она постоянно трогала родинку на кончике носа Нормы, размышляя, как бы от нее избавиться. Но вскоре Грейс Мак-Ки стали занимать иные проблемы: подвыпив, сожитель Грейс приставал к развитой не по годам Норме, а ее 15-летний двоюродный братец «сексуально использовал» 12-летнюю сестренку…
От греха подальше (куда уж дальше!) Грейс решила сбагрить ее, и 19 июня 1942 года 16-летняя Норма Джин Бейкер (так мать исправила ее имя в метрике) вышла замуж за Джима Доухэрти, которому исполнился 21 год. Видя печальный опыт своей матушки, Грэйс и других знакомых женщин, Норма, как она признавалась позже, была убеждена, что счастливые браки невозможны, и это не замедлило подтвердиться. Она не умела вести хозяйство, кроме того, Норма позднее заметит: «Женщины в моей семье никогда не были в состоянии справиться с материнством» , в связи с чем о детях и речи быть не могло.
Любопытно, что уже тогда (до Голливуда) ее внешность вызывала у жен друзей мужа такую ревнивую зависть, что они «охотно сбросили бы ее со скалы» . Мало того, она и на пляже привлекала всеобщее внимание, поскольку, по словам мужа, «носила купальник на два размера меньше, чем надо было» .
Когда мужа призвали на флот, Норма переехала к свекрови, с которой вполне ладила, но унылая работа на авиационном заводе ее угнетала, и она с радостью воспользовалась возможностью стать фотомоделью. При этом почти сразу она стала подчеркивать свою чувственность. Свитер, который она надевала, был на два размера меньше (она имела «размеры» 91,5 — 61— 86,5 см), а полосатые бретельки платья, положенные крест‑накрест, должны были выгодно подчеркивать ее сочный бюст (который делался еще выше с помощью соответствующего бюстгальтера).
Летом 1945 года у нее возник короткий, но страстный роман с фотографом Д. Коновером, который позднее уверял, что Норма его соблазнила. Осенью 1945 года она официально поступила в агентство фотомоделей, которое скрупулезно зафиксировало параметры Нормы Джин: рост — 165 см, вес — 53,6 кг, размер одежды — 46, цвет волос — средняя блондинка, глаза голубые, зубы идеальные (позднее ей исправили выступавшие верхние клыки и резцы).
Брак затрещал по швам, и скоро супруги расстались. У нее появились (и в большом количестве) иные партнеры. Для Нормы, по ее собственным словам, секс никогда не был актом бесстыдства и распутства, и она никогда не ощущала себя в этой связи виноватой (Д. Спото, 2003).
2. «…каждое ее движение на сцене было пронизано сексом…»
С 1946 года началась карьера Нормы в кино. Она панически боялась камеры, но уже первая съемка показала, что «каждое ее движение на сцене было пронизано сексом. Ей не нужна была звуковая дорожка — она создавала ее своей игрой. Эта девушка продемонстрировала, что в состоянии возбуждать у своих зрителей все пять чувств»
. 23 июля 1946 года ее включили в списки Национальной корпорации концертирующих актеров США. Норма подстриглась и стала платиновой блондинкой. Голливудский стоматолог Уолтер Тейлор исправил ей прикус, отбелил зубы и сделал улыбку истинно «голливудской». После этого один из «голливудских ножей» пластический хирург Майкл Гардин сделал ее нос вздернутым и поставил силиконовую вставку под нижнюю десну, «спрямив» таким образом подбородок. Она стала такой, какой ее помнят до сих пор… Так все начиналось.
В августе 1946 года Норма изменила имя, сделав его «киношным»: она стала Мэрилин (Мэри Линн) Монро, позаимствовав имя у Мэрилин Миллер и взяв девичью фамилию матери. Новоявленная артистка стала работать на студии «XX век — Фокс». Ее мало снимают в это время, и она только учится. Ее «базовое» образование было ограничено неполной средней школой, да и читала она мало, поэтому учиться ей хотелось. Поскольку постоянной работы не было, на еду ей приходилось зарабатывать «быстрым сексом» в машинах, причем она занималась этим не за деньги, а за любую приличную кормежку! По мнению ее театрального учителя Ли Страсберга, «ее потаскушье прошлое плохо на ней отразилось», и «в 21 год она еще бесцельно брела по жизни, причем, не зная отцовской любви, она без конца искала одобрения и поддержки у разных мужчин, которые на самом деле нуждались всего лишь в ее теле, да и то лишь на несколько минут».
Правда, «легкий секс» дал ей мощного покровителя, благодаря которому она все‑таки пробилась в кино, — Джо Шенка. И не только это. Мэрилин начинает учиться актерскому мастерству у Наташи Лейтес, эмигрантки из Германии, ученицы великого театрального режиссера Макса Рейнхардта. Будучи серьезным педагогом, Лейтес, кроме того что она была бисексуалкой и склоняла Мэрилин к однополой любви, укрепляла в актрисе убеждение, что собственное тело, сексуальное очарование, а также смелые выходки и проделки являются ее главным (а в принципе, единственным) козырем. Ничему из того, что Лейтес знала сама, научить Монро она не смогла.
Творческий простой Монро щедро компенсировала многочисленными романами, но при этом ее идеалом оставался символ отца и учитель в сфере искусства, а не только банальный любовник. Привыкнув к принятым в Голливуде способам взаимообмена услугами, она искала признания и одобрения тех, кому могла бы понравиться.
Интересно, что именно в это время у Мэрилин пробудился интерес к русской литературе, она читала Толстого, Достоевского, антологию русской поэзии, а также слушала сюиту из балета Чайковского «Щелкунчик». Кроме этого, она читала (интересно, а читал ли это кто‑нибудь из наших современных актрис?) Марселя Пруста, Томаса Вулфа и «Толкование сновидений» З. Фрейда. Мало того, она мечтала сыграть Грушеньку из «Братьев Карамазовых».
Тогда ее снимали в бездарных и однообразных фильмах или не снимали совсем, и вот здесь-то начал формироваться внутренний конфликт актрисы, один из многих: обладая высокими и честолюбивыми профессиональными устремлениями, она сомневалась в собственной способности добиться признания в качестве независимой личности. Поэтому и с мужчинами ей не везло, считает биограф: здоровые партнерские отношения требуют чувства собственного достоинства, в то время как Мэрилин всегда считала себя кем-то худшим и даже заслуживающим презрения.
К сожалению, стремление Мэрилин видеть в каждом из мужчин отсутствовавшего отца привело к драматическим последствиям, правда, значительно позднее. Познакомившись с известным голливудским журналистом еврейским интеллектуалом Сиднеем Сколски, она заложила мину, которая позднее убила ее… Сколски был любителем таблеток. Именно он убедил Монро начать принимать барбитураты, что она и сделала в декабре 1950 года. Причем она сразу начала с дозы нембутала в 300 мг!
В 1951 году Монро начала брать уроки сценической техники у знаменитого русского актера Михаила Чехова, который усердно внушал ей: «Ты должна стремиться к достижению полной гармонии между телом и психикой» . Однако даже мастерство Чехова не принесло желаемых результатов — с каждой очередной ролью Монро становилась все более запуганной, все более терзаемой беспокойством и убежденной в том, что она не сумеет удовлетворить требования своих педагогов и режиссеров. Страх перед съемками достигал такой силы, что у нее возникала невротическая рвота перед входом в павильон (тогда она еще не так сильно злоупотребляла таблетками, чтобы объяснить это интоксикацией).
В 1951 году у Монро возникли проблемы со здоровьем. В марте ее лечил антибиотиками от острого сальпингоофорита доктор Элиот Кордей. Для нее это было очень важно, поскольку начался роман со звездой американского бейсбола Джозефом Полом Ди Маджио (Маджо). Развитию романа помешал острый аппендицит, приключившийся с Монро в апреле 1952 года. Когда хирург Маркус Рэбуин поднял простыню, он увидел целое послание, которое Мэрилин приклеила к животу. Она просила не удалять ей яичники и сделать рубец «красивым» и незаметным. Рэбуин, повеселившись, пригласил в операционную известного гинеколога Леона Крона, который до конца жизни лечил актрису, поскольку именно с гинекологией у нее было больше всего проблем. Ее брак с Ди Маджио продлился только девять месяцев: он сильно ревновал ее к фильмам, к партнерам по съемкам, в которых она щедро (и охотно!) обнажалась.
3. «Ты должна стремиться к достижению полной гармонии между телом и психикой»
Карьера Монро продолжалась 16 лет. С 1947 по 1954 год она снялась в 24 (!) фильмах, но с 1955 по 1962 г. — всего в пяти. Почему с ростом популярности так упала работоспособность? Биограф отвечает: из-за лени, систематического пьянства и употребления наркотиков, а также из‑за различных психологических и психиатрических проблем, которые в конечном счете довели ее до почти беззаботного самоуничтожения…
Наиболее серьезной была проблема зависимости от «старых», «тяжелых» барбитуратов, которая началась в 1950 году, а отчетливо проявилась в начале 1954 года. Доброхоты из окружения Мэрилин поставляли ей барбитураты, а позднее и амфетамины в немереных количествах. Уже тогда не бронхит и железодефицитная анемия делали Монро по утрам разбитой, плохо соображавшей и плаксивой. Хорошо выучив роль с вечера, наутро она не помнила ни словечка! Развод привел к новому витку бессонницы и приема препаратов, а 8 ноября 1954 года в больнице «Ливанские кедры» Леон Крон оперировал Монро по поводу поликистоза яичников. Это была первая из нескольких операций подобного рода.
Комплекс проблем привел Монро в конце 1954 года к Маргарет Герц Хохенберг, американке венгерского происхождения, которая училась психиатрии в Вене, Будапеште и Праге, а психоанализу — у самого Фрейда. Монро ездила к ней три-пять раз в неделю. Кстати говоря, уже тогда возникла проблема, которая позднее (отчасти) стала причиной смерти актрисы, — полная нестыковка между ее терапевтами (тогда им был А. Шапиро) и психоаналитиками. Терапевта Монро вызывала только затем, чтобы он выписал ей рецепт на нембутал или амфетамины, а психоаналитики этим не интересовались. Мало того, у нее появилась опасная тенденция сочетать снотворные препараты с алкоголем, после чего она буквально ползала по полу.
Тяжким в этом смысле был для нее 1955 год. Удивительно, как она смогла посетить 11 октября концерт выдающегося российского пианиста Эмиля Гилельса, который при личном знакомстве пригласил ее в СССР. Но поездка (несмотря на ее согласие) была абсолютно невозможна: директор ФБР Дж. Эдгар Гувер лично дал указание контролировать все поездки Монро за рубеж. Это было связано с личностью ее супруга — Артура Миллера, выдающегося американского драматурга, которого в США считали махрово-красным. Попытки Монро иметь детей во время этого брака закончились двумя выкидышами и внематочной беременностью.
Ее невезение с мужчинами продолжалось: если вначале (а их брак продлился четыре года) Артур, несомненно, любил ее, то очень быстро он перешел в опасное состояние сдерживаемого презрения (как бы деликатно оно ни выражалось), вытекавшего из убежденности драматурга в собственном моральном и интеллектуальном превосходстве. Мало того, он неосторожно записал в дневнике, что считает Монро личностью непредсказуемой, мрачной, женщиной-ребенком, что она его очень разочаровала и т. д. Мэрилин прочитала эту запись, и уже через три недели после бракосочетания их союз начал медленно распадаться… Хохенберг, видя, что не справляется, отправила Монро к своей учительнице Анне Фрейд, практиковавшей тогда в Лондоне. Фрейд констатировала, что Монро является истеричной и депрессивной личностью, и дала такую характеристику: «Страх перед действительностью. Очень неуверенная в себе личность. Склонна к суициду». Она рекомендовала полный отказ от приема снотворных препаратов, которые Монро принимала уже и днем.
В конце августа 1956 года у Монро была констатирована беременность, но очевидец писал: «Хедда (подруга актрисы) и Мэрилин пьют до потери пульса» . Добром это не кончилось: в начале сентября у Монро произошел выкидыш… После этого Мэрилин сделала попытку образумиться. Она решила сменить психоаналитика и обратилась к Марианне Крис, которая в 1925 году окончила Венский университет, затем училась психоанализу у Франца Александера в Берлине. Ее отец лечил детей Фрейда, а «отец психоанализа» называл ее своей приемной дочерью. Известно, какое значение придает классический психоанализ детству, но Мэрилин совсем не знала отца и очень плохо знала мать, поэтому она не могла выкарабкаться из тяжелой и однообразной тягомотины, повторяя все то, что она уже проделывала с Хохенберг и Анной Фрейд, и тем самым буквально добивала себя! Со всеми психоаналитиками, по ее собственным словам, Монро чувствовала себя так, «словно вращалась по кругу»: «Меня все время спрашивали, что я тогда ощущала и почему, по моему мнению, мать поступила именно так, — словом, выясняли не то, куда я движусь, а где нахожусь сейчас. Но я и так знаю, где нахожусь. А мне хотелось бы знать, могу ли я это использовать, невзирая на то, куда движусь!» Частые ретроспекции только углубляли в ней и без того сильную неуверенность в себе. Интуиция актрисы страдала, вытесняемая сознательным интеллектуализмом, который еще более парализовал ее, и Мэрилин еще больше замыкалась в себе. Произошло смешение различных сфер реальной жизни и разных мифов, и попытки анализировать прошлое вели Монро к стараниям сначала вызвать на поверхность болезненные воспоминания, а потом понять, что именно они означают. А ведь ее воспоминания были туманными и не связанными между собой. Поэтому, признавалась актриса, когда она была неспособна ответить на вопросы психоаналитиков, она просто выдумывала происшествие, которое казалось ей самой наиболее любопытным! С ума сойти, на основе этих россказней Монро почтенные ученики Фрейда выстраивали стратегию лечения! Блестящее доказательство ограниченности психоанализа как такового и бесплодности претензий на «научность» метода. Единственное, к чему, безусловно, привел ежедневный психоанализ, — зависимость Монро от своих докторов. Очевидно и другое: четыре психоаналитика и выступавший в роли консультанта-теоретика Милтон Векслер не смогли предотвратитьвсе более нараставшую, уже наркотическую зависимость актрисы от снотворных препаратов (хотя Векслер, приезжавший к Монро, демонстративно смахивал флаконы с лекарствами в свою сумку). Мэрилин «в быстром темпе неслась в никуда, поскольку в действительности ей требовалось вырваться из темницы собственного детства, а не запираться в нем». Ее состояние стало уже бросаться в глаза посторонним, которые замечали, что актриса начала поправляться, слишком много пила и часто болела различными вирусными инфекциями…
Сочетание снотворных и алкоголя привело к тому, что в марте 1958 года Монро упала с лестницы, разбив колено и порезав руку осколками стакана с шампанским, который она держала в руке при падении. В 1959 год она вступила в состоянии депрессии, которую старалась смягчить, принимая нембутал в качестве транквилизатора. У нее уже появились соматические симптомы злоупотребления: запоры и симптомы желчнокаменной болезни. Она все чаще прибегала к помощи клизмы, которая стала необходимым атрибутом в доме. Клизма с хлоралгидратом, как считают, и добила актрису позднее…
23 июня 1959 года Леон Крон снова прооперировал Монро по поводу поликистоза яичников, с которым он связывал имевшуюся у нее альгоменорею, длительные менструальные кровотечения и выкидыши. Крон был очень известный специалист, но и он не смог заставить Монро отказаться от приема во время беременности аматила (барбитуран амобарбитала) и алкоголя.
Душевный дискомфорт Монро с избытком компенсировала светской жизнью и новыми романами. В сентябре 1959 года она встречается с Никитой Хрущевым, который, по ее восторженному отзыву, смотрел на нее «как мужчина смотрит на женщину» , а затем затевает роман (недолгий) с Ивом Монтаном.
4. «Специфика психотерапии богатых и знаменитых людей»
Мэрилин Монро начинает по пять-шесть раз в неделю посещать психоаналитика Ромео Сэмюэла Гриншпуна (Ralph Samuel Romeo Greenson, 1911-1979) , который называл себя Ральф Гринсон. Он родился в Бруклине 20 сентября 1910 года, окончил медицинский факультет Колумбийского университета, затем учился в Бернском университете, где в 1934 году получил степень доктора медицины. Работал стажером в больнице «Ливанские кедры». В 1938 году учился психоанализу у ученика Фрейда Отто Фенихеля, затем служил в военном госпитале. 13 декабря 1943 года он попал в автомобильную катастрофу, последствием которой для него стала потеря сознания и амнезия. После травмы отмечался парез лицевого нерва слева и слабость в левой ноге, асимметрия рефлексов. Позже появилась аносмия, судороги и эпилептиформные припадки. Любопытно, что при этом Гринсона поставили руководить нервно-психиатрическим отделением в госпитале Военно-воздушных сил США! С 1946 года Гринсон — частнопрактикующий психиатр. Позднее он начал преподавать психиатрию на медицинском факультете Калифорнийского университета и занимался «усовершенствованием знаний психотерапевтов и надзором за этим процессом в Психоаналитическом обществе и Психоаналитическом институте».
Удивительно, но главным постулатом Гринсона в работе с пациентами было утверждение: «Психиатры и врачи должны быть готовы к прочной эмоциональной связи со своими пациентами, если они хотят, чтобы их лечение дало результат».
А ведь Фрейд подчеркивал необходимость раз и навсегда установленной дистанции между психоаналитиком и пациентом!
Как и многие американские психоаналитики того времени, Гринсон прописывал своим именитым пациентам огромные дозы барбитуратов и (позднее) элениума — в частности, брату Фрейда Эрнсту, которого ему довелось пользовать. Не стала исключением и Мэрилин Монро, опыт лечения которой Гринсон описал в лекции «Специфика психотерапии богатых и знаменитых людей». Мало того, он нарушил заповедь психотерапевтов — встречаться с пациентами на нейтральной территории — и принимал Монро у себя дома, введя ее в круг своей семьи! Тактика Гринсона по отношению к Монро была катастрофической: вместо укрепления в ней уверенности в своих силах он все более подчинял ее себе, выступая в роли избавителя и спасителя. Что это было — элементарный эготизм или профессиональная несостоятельность?
Гринсон порекомендовал Монро обратиться к лос-анджелесскому терапевту Хаймену Энгельбергу, который тоже не отставал в выписывании актрисе болеутоляющих и снотворных препаратов. Гринсон, например, каждый вечер выписывал актрисе рецепт на 300 мг барбитурана натриевой соли пентобарбиталовой кислоты, хотя разовая доза составляла 100 мг! При этом Монро ухитрялась прокалывать булавкой капсулы с барбитуратами, чтобы ускорить наступление эффекта. Непостижимо, но, когда в августе 1960 года Монро оказалась в стенах частной клиники «Вестсайд», тамошние врачи снова стали пичкать ее барбитуратами, хотя и были осведомлены о пристрастии.
Как быстро возникла зависимость актрисы от этаминала-натрия? Вероятно, к середине 1950-х годов: у нее уже сформировалась некоторая толерантность, она (судя по многим свидетельствам) стала затягивать бодрствование, явно рассчитывая на эйфорическое действие препарата. В дальнейшем на фоне очевидной ежедневной передозировки наряду с психической заторможенностью у нее появилась и неврологическая симптоматика: дизартрия, нарушение координации, неустойчивость при ходьбе. Многие отмечали, что, когда Монро была под действием препаратов, ее настроение резко менялось: она демонстрировала приподнятость, «добродушное самодовольство с оттенком беззаботной веселости, снисходительной заинтересованности и благодушной симпатии ко всему окружающему».
Естественно, принимая (почти с начала злоупотребления) препараты в удвоенной или утроенной дозе, утром Монро была вялой, разбитой, неспособной сосредоточиться. Она «тупела», ее сообразительность куда-то девалась… Не отсюда ли и рвота перед съемками (а отнюдь не из-за пресловутого волнения)? Трудно назвать ее барбитуратизм ятрогенным, но к поддержанию его врачи руку приложили явно.
Как долго тянулась стабилизация на максимальной суточной дозе в 400-500 мг нембутала? Неизвестно. Но ясно, что уже в 1951 году Монро принимала ежедневно по 0,4 г нембутала. Никто не обратил внимания, когда она тайком стала принимать препарат во время съемок, чтобы «успокоиться». Мотив приема снотворного изменился. Никто не ищет сна днем, тем более во время ответственных съемок! Когда ритуал приема препаратов стал мешать способности актрисы запоминать роль, когда она стала несобранной, приобрела «отвратительную привычку опаздывать на съемки» ?
Как минимум шесть раз Монро передозировала препараты, и ее спасали, промывая желудок. У докторов не вызывало тревоги то, что у нее постоянно имелся изрядный запас препаратов, а она уже не могла в конце жизни распределять их по часам или дням и стремилась принять всю дозу сразу. Врачам только казалось, что «ситуация под контролем», а нежелание испортить отношения со столь именитой пациенткой удерживало их от резкого отказа выписывать эту дрянь… В финале и винить-то их грешно, хотя известно, что далеко зашедшая зависимость от барбитуратов гораздо менее излечима, чем алкоголизм, например…
В январе 1961 года Монро развелась с Миллером, после чего ее депрессия усилилась: она все время проводила в затемненной комнате, слушая сентиментальные пластинки, «поедая снотворные пилюли и быстро теряя в весе» … Кончилось тем, что 5 февраля она под именем Фэй Миллер оказалась в психиатрическом отделении городской больницы Нью‑Йорка, причем в палате для буйных. С большим трудом через пять дней ее удалось перевести в отдельную палату Неврологического института Колумбийского университета, где она находилась до 5 марта 1961 года. В апреле того же года Леон Крон снова прооперировал ее по поводу поликистоза яичников, а 29 июня в клинике на Манхэттене ей была проведена двухчасовая операция холецистэктомии.
В последний год жизни Монро, судя по всему, ее отношения с Гринсоном стали болезненно сложными и запутанными. Очевидец пишет: «Он (Гринсон) переступил границу, определяющую отношения между врачом и пациентом. Вовсе не намекаю, что в их отношениях было что-то ненадлежащее, но наверняка такие отцовские проявления, а также восприятие артистки как члена семьи становились источником большой опасности. Все это поставило его в невыносимую ситуацию» . Гринсон стал требовать от Монро, чтобы она избавилась от многих близких ей людей и навязал ей в качестве «домоправительницы» свою знакомую — Юнис Мёррей.
Состояние Монро в последний год жизни внушало опасение даже далеким от нее людям. Так, появившись на устроенном в ее честь приеме в Голливуде, она была пьяна, почти не владела собой, лепетала нечто невразумительное, с трудом передвигалась. Накануне этого приема доктор Энгельберг накачал Монро адской смесью из нембутала, секонала, люминала и хлоралгидрата, так что она утром едва смогла пробудиться! В распоряжении Мэрилин, по выражению ее биографа, «была целая фармакопея». Гринсон пустил слух, что Монро шизофреничка, и привлек к ее лечению Милтона Векслера, чтобы прикрыть его авторитетом свои сомнительные методы лечения. Он стал выписывать Монро модный тогда дексамил — треугольные таблетки, имевшие в голливудской среде ласковое название «пурпурные сердечки», представлявшие собой смесь амобарбитала и амфетамина декседрина…
Уже в июне 1962 года Монро, постоянно принимавшая дексамил, почти постоянно находилась в состоянии дезориентации и страдала головокружением. 7 июня ее привезли к пластическому хирургу Майклу Гардину с огромным кровоподтеком на лице. Сама Монро считала, что она сломала нос, чего на деле не оказалось. Неизвестно, при каких обстоятельствах она получила травму (Мэрилин говорила, что упала с лестницы, а Гардин считал, что ее ударили по лицу). Существует устойчивая версия, что ее ударил Гринсон, взбешенный «непослушанием» пациентки. Гринсон отличался еще и буйным нравом! В то время (за исключением 4, 6, 7, 8, 9 и 16 июля) Энгельберг делал ей «уколы молодости» , которые, несомненно, содержали амфетамины. 21 июля Крон снова сделал ей операцию на яичниках…
Хроника последних дней Монро такова. Вечером в пятницу, 3 июля 1962 года, Хаймен Энгельберг сделал ей какую-то инъекцию и дал рецепт на 25 капсул нембутала по 100 мг (доктор студии «Фокс» Ли Сигел уже выписывал ей рецепт на неизвестное количество нембутала 25 июля, затем еще один — утром 3 августа!). Кроме этого, у нее был запас капсул с хлоралгидратом, который ей выписал Гринсон, дабы «отучить»
(?!) актрису от Нембутала. На следующий день после сеанса доктора Гринсона Монро, видимо, приняла «крутую» дозу барбитуратов — после этого она не могла говорить, а лишь невнятно булькала и ходила пошатываясь. Что было дальше, теперь уже никто не скажет. Известно, что Мёррей по назначению Гринсона сделала Монро клизму с хлоралгидратом, а вызванный ночью Гринсон застал актрису уже мертвой.
В 9:30 утра 5 августа заместитель коронера Лос-Анджелеса доктор Томас Ногучи и начальник отдела судебной медицины Джон Майнер закончили вскрытие тела Монро. Судебно-химическое исследование провел главный токсиколог Лос-Анджелеса — Р. Дж. Абернети. Патологи отметили: внешние признаки насилия на теле Монро отсутствуют, в крови обнаружено 8 мг/100 мл хлоралгидрата и 4,5 мг нембутала, в печени — 13 мг нембутала. На тумбочке у кровати Монро полицейские нашли пустую упаковку от 25 капсул нембутала по 100 мг и десять 500-граммовых капсул хлоралгидрата, оставшихся от лежавшей там же упаковки с 50 подобными капсулами (т. е. было израсходовано 40 капсул). При этом Ногучи не нашел следов препаратов ни в желудке, ни в кишечнике. Он сразу установил, что барбитураты не были введены путем инъекции (в этом случае их было бы гораздо больше в печени и сыворотке крови). А вот в толстом кишечнике Ногучи обнаружил значительную гиперемию. Учитывая, что концентрация хлоралгидрата в крови была вдвое выше содержания нембутала, Абернети уверенно констатировал, что он был введен позднее нембутала. Смертельной считается концентрация нембутала в крови 4 мг/мл. Правда, к этому времени и толерантность у Монро из-за 12-летнего приема его была гораздо выше, чем у обычного человека: максимальная индукция печеночных ферментативных систем. Тем не менее она погибла. Полицейские установили, что той ночью Мёррей стирала простыни из спальни Монро. Какой нормальный человек будет заниматься стиркой в четыре утра? Ясно, что простыни были загрязнены во время малоэстетичной процедуры, тем более что актриса находилась под действием солидной дозы нембутала… (Э. Саммерс, 1998; С. Ренер, М. Сперильо, С. Чейн, 1998; Э. Макавой, С. Израэльсон, 2010; А. Плантажене, 2013; М. Морган, 2013).
Современный биограф актрисы с горечью констатирует: «Ральф Гринсон в личной и профессиональной жизни оказался неудачником, эгоцентриком, первостатейным актером, лгуном, завидовавшим чужой славе, человеком, обуянным желанием безраздельно владеть, тираном, который мог считаться превосходным психотерапевтом только в Голливуде, где даже обычное исполнение долга вежливости вызывало в людях признательность и восхищение. Он рассматривал Монро не как взрослую, зрелую женщину, но хотел, чтобы она оставалась слабой и навсегда зависимой от него». Гринсон узнал, что Монро хочет отказаться от его услуг из-за очевидной несостоятельности его психоанализа… «Быть может, в сумрачных закоулках его сознания появилась мысль, пробуждающая страх, а возможно, и надежду, — мысль, что его легкомысленность приведет к трагедии», что в конце концов и случилось…
Н. Ларинский, 2004-2016
Но между моим нежеланием пуститься снова в обоснование некоего заговора и силой притяжения доказательств стояла логика. В конечном счете, если самоубийство казалось мне поначалу самым подходящим объяснением, то раскрытие истины относительно последних месяцев жизни актрисы поколебало мою уверенность.
Вот уже сорок пять лет смерть Мэрилин рассматривалась исходя из трех предпосылок, трех основ, которые сами по себе оправдывали в глазах всех добровольный уход звезды из жизни.
Первая - прямо связана с условиями проведения съемок фильма «Что-то должно случиться ». Но пленка из Хатчинсона, предложения киностудии «20-й век Фокс», разнообразные выгодные перспективные проекты Мэрилин разрушают миф об угасающей звезде.
А как обстояли дела со второй основой, той, что должна была привести нас к самим обстоятельствам ее кончины, а именно к передозировке наркотиков?
42. Наркодилер
Возможно, следовало бы опять сослаться на непоказанные пленки фильма «Что-то должно случиться ». Разве в конечном счете они не являлись ярким доказательством того, что, в противовес цинично распускавшимся слухам, Мэрилин была в прекрасной форме, справлялась с ролью, играла лучше, чем когда-либо? Но этого источника мне казалось недостаточно.
Поскольку во множестве умов обстоятельства смерти звезды навсегда остались связанными с ее так называемой зависимостью от наркотиков и медикаментов, потребовалось узнать об этом побольше.
Первый наркодилер Мэрилин Монро носил достойные и внушающие доверие одежды - белый халат врача. Причем врача, который к тому же работал на киностудию «20-й век Фокс»!
Год 1953-й. Тогда Блондинка снималась в фильме «Река, с которой не возвращаются » легендарного Отто Преминджера. Это был новый для нее жанр. Несмотря на слабый сценарий, режиссер сделал ставку на натурные съемки и популярных артистов. Природный ландшафт национального парка «Джаспер» в канадской провинции Альберта дал ему великолепную натуру, а участие в фильме Роберта Митчума и Мэрилин Монро позволяло рассчитывать на успех. Чтобы усилить «реалистичность» фильма, Преминджер настоял, чтобы в трюках главных героев не дублировали каскадеры.
Но в одной из динамичных сцен актриса подвернула ногу. Из-за травмы Мэрилин недолго носила гипс и ходила на костылях. Чтобы снять болезненное воспаление, врач съемочной группы выписал ей коктейль из различных пилюль.
Прежде всего, обезболивающее демерол. Но это лекарство содержало мепередин, болеутоляющее средство на основе наркотиков, и как побочный эффект способно было вызвать привыкание. Затем врач посоветовал звезде принимать нембутал, чтобы нормализовать нервную систему и сон. Но это лекарство из группы пентобарбиталов, используемое для лечения бессонницы, а также симптомов тревожного состояния и напряженности, тормозило активность нервной системы. Наконец, чтобы ликвидировать побочные эффекты двух этих лекарств, врач вызвался лично готовить каждое утро «витаминную смесь», которая должна была заряжать Мэрилин энергией, необходимой для съемок.
В Голливуде этот коктейль получил довольно красноречивое название «горячий выстрел » (hot shot ), потому что при его систематическом употреблении пациент чувствует прилив тепла и бодрости. И немудрено: помимо витаминов микстура содержала также глюкозу из-за ее стимулирующего действия и амфетамины, гарантировавшие продолжительное пребывание перед объективами кинокамер. Дозировка была такой мощной, что врач был вынужден частично нейтрализовать действие микстуры с помощью либриума, седативного лекарства, известного своим успокоительным действием.
Просто ради того, чтобы ускорить возвращение Мэрилин на съемочную площадку и выполнить распоряжения киностудии, решившей выпустить фильм на экраны в апреле 1954 года, врач, ничтоже сумняшеся, обрек актрису на одиннадцать лет лекарственной зависимости. А затем на десять лет изворотливых поисков новых источников их приобретения. Десять лет она жила в страхе от нехватки лекарства, что выработало у Мэрилин привычку прятать повсюду запасы отупляющих пилюль. Она стала настоящей наркоманкой.
За кулисами фабрики грез бывает очень мало посетителей. И правильно, потому что это зрелище вовсе не из приятных. Барыши, приносимые кинематографом, все изменили. И начиная с середины Второй мировой войны Лос-Анджелес стал жить только благодаря и ради исполнения желаний кучки влиятельных продюсеров. А их желания были равносильны приказам, и даже более того.
Коррупция, сексуальные домогательства и шантаж, убийства, выдаваемые за несчастные случаи, педофилия, организованная преступность, компрометирующие фотографии, избиения, групповые изнасилования - список этих мерзостей, на которые киностудии закрывали глаза или заминали, продолжал с годами увеличиваться. А предписывание и иногда принуждение кинозвезд к приему стимулирующих «лекарств» приводило в конечном счете к печальным последствиям.
Но потребление «чудодейственных» пилюль настолько вошло в обиход, что химия многим стала казаться испытанным средством для решения любых проблем. На Тайрона Пауэра уже не налезал его костюм Зорро? Курс лечения амфетаминами позволил ему быстро сбросить вес и втиснуться в облегающие черные одеяния. И многим другим пришлось также прибегнуть к этому опасному для здоровья лечению...
Поэтому настоящим, хотя и безымянным героем Голливуда стал не кто иной, как человек в белом халате. Тот, у кого всегда под рукой был шприц для обеспечения хорошего начала дня и пузырек с пилюлями для успешного его завершения.
Было бы ошибкой полагать, что в 1964 году эта практика ушла в прошлое. И тогда для фабрики грез наркотики были обыденностью.
Полиция закрывала на зелье глаза, киностудии поощряли его применение. Эту правду в конце своей карьеры открыл сам Ли Зайджел: «Прежде всего, надо вспомнить, что в то время рекомендация применять снотворное, болеутоляющее и амфетамины была обычным делом. То же самое происходило на киностудиях "Метро - Голдвин - Майер" и "Парамаунт Пикчерз". И это продолжалось десятилетиями. В то время пилюли просто-напросто считались одним из средств для обеспечения работы кинозвезд».
Если в первое время эта малоприятная реальность мучила совесть врачей, то очень скоро они с ней свыклись, как и с требованиями заправил от мира киноискусства. «Мы, врачи, стали заложниками этой системы. Если кто-то из нас отказывался выписывать какое-нибудь лекарство, это легко делал другой. Когда в середине пятидесятых годов я начал наблюдать Мэрилин, эти наркотики в Голливуде потребляли все».
Наркозависимость Мэрилин бросилась многим в глаза в ходе съемок фильма «Неприкаянные ». Действительно, фильм Джона Хьюстона неумолимо подчеркнул все неудачи звезды: ее неудовлетворенное желание материнства, так и не воплотившиеся в реальность мечты стать серьезной актрисой, ее поражения на любовном фронте. Отдавала ли она себе в этом отчет? Во всяком случае, прежде чем присоединиться к съемочной группе в Неваде, Монро попыталась залить свою депрессию алкоголем и заесть горой итальянских блюд. Такой режим никак не способствовал работе.
Поскольку график съемок фильма уже был сдвинут на несколько недель, киностудия «Юнайтед артистс», ставившая эту полнометражную картину, попросила врача съемочной группы удостовериться, была ли Мэрилин в состоянии работать.
Руперт Ален, отвечавший до ухода к принцессе Монако Грейс за связи звезды с общественностью, вспоминал о том, что ей почти ежедневно выписывали лошадиные дозы медикаментов. «В ходе съемок фильма "Неприкаянные " врачи вели себя недостойным образом. Поскольку Мэрилин не удавалось заснуть, они заставляли ее принимать огромные дозы секонала, демерола и нембутала».
Результаты такого лечения были намного страшнее симптомов, которые лечились. Потому что без своей дозы «горячего выстрела » Мэрилин была не в состоянии выйти из химического оцепенения, вызванного снотворными. Заколдованный круг: возбуждающее - успокоительное - возбуждающее... Звезда была обречена.
